Судьба-злодейка: как фильм «Звук падения» разбирает историю женских травм
. Картина-призер Каннского кинофестиваля добралась до проката в РоссииКак фильм «Звук падения» разбирает историю женских травм
Кадр из фильма «Звук падения»
С 4 декабря в прокате можно увидеть «Звук падения» — монументальную драму о женских травмах, переходящих из одной эпохи в другую. На Каннском кинофестивале-2025 фильм Маши Шилински получил приз жюри.
Кинокритик Мария Ракитина призывает оценить это мощное высказывание о системной девичьей несвободе.
Пространство этого фильма — один сельский дом на севере Германии, существующий в разные периоды XX века с разными жильцами. Эти семьи до странного похожи между собой, хотя и не связаны родством (возможно, только дальним). А судьбы четырех девочек из этих семей определяются межпоколенческими травмами, сокрытием агрессии и подавленными неврозами.
Из года в год фермерское поместье в Альтмарке культивирует страшные воспоминания о нелегкой женской доле и питается свежей болью. Портреты девочек, скованных социальными запретами и предрассудками, складываются из тревожных мелочей вроде защитной дерзости и интуитивного желания навредить себе. Травма у обитательниц сельского дома — общая, но разделенная между десятилетиями. Не всем девочкам с фермы дано повзрослеть: одни радикально разорвут цикл насилия, другие — станут призраками с семейной фотографии.
Кадр из фильма «Звук падения»
«Звук падения» — полнометражный дебют немки Маши Шилински, вдохновленный старой фотографией. Режиссер проводила лето в Альтмарке вместе с соавтором сценария Луиз Питер. Во время отдыха коллеги-киношницы набрели на ферму, в которой никто не жил на протяжении пятидесяти лет. В заброшенном доме Маша и Луиз нашли снимок, сделанный в 1920 году: на нем три женщины смотрят прямо перед собой. Режиссер и соавтор сценария встали на то место, где когда-то находилась камера, и задумались, какими были истории сфотографированных женщин. Из этой мысли родилась идея драмы о четырех девочках, взрослеющих в сельской местности и подсознательно наследующих гендерные страхи в XX и XXI веках.
Синхронность несвободы юных героинь — костяк сюжета, хаотично ныряющего из эпохи в эпоху.
Кадр из фильма «Звук падения»
В «Звуке падения» преобладает детский взгляд на мир. Маша Шилински мастерски использует технику сторителлинга «показывай, но не объясняй». Девочки разного возраста наблюдают за внутрисемейными девиациями и тайнами через замочную скважину и интерпретируют все по-своему.
Зрителю не сообщают прямо о систематическом бесправии женщин. Ему лишь мрачно намекают о принудительной стерилизации служанок, сексуализированном насилии и бытовом рабстве, которое в будущем ждет каждую девочку.
Вуайеристская оптика позволяет аудитории встать рядом с юными героинями, мечтающими сбежать с фермы далеко-далеко и осознанно причиняющими себе боль. Девочки в «Звуке падения» резвятся в полях, но в любой момент готовы лечь под комбайн. Уставшие женщины (матери и бабушки) подавляют рвотные позывы при родственниках и совсем не боятся смерти. Камера оператора Фабиана Гампера показывает фермерский быт глазами «маленьких женщин».
Кадр из фильма «Звук падения»
Мы смотрим сверху вниз на складки траурных платьев и тающее на солнцепеке мороженое. Вместе с девочками-подростками задерживаем дыхание под водой и раздираем ноги в кровь, гуляя босиком по деревенским окрестностям. Кино Шилински завораживает поэтическим взглядом на девичество на фоне сельских пасторалей. В то же время оно медленно доводит зрителя до панической атаки, с самого начала заигрывая с психологическим хоррором.
«Звук падения» по эстетике сравним с мистическим триллером Алехандро Аменабара «Другие». Порой действительно сложно отличить живых девочек от привидений. Фотографии в стиле post mortem и поминальные обычаи неотделимы от общей атмосферы медленного умирания. У зрителя закрадывается подозрение, а не застряли ли все герои в лимбе? Впрочем, в скорбном антураже своего фильма Шилински отражает многовековую стабильность: всех нас вне зависимости от пола, возраста и вероисповедания ждет одинаковый финал. Важно лишь то, какую жизнь мы прожили. Полная душевных травм досталась героиням «Звука падения».
Кадр из фильма «Звук падения»
Девочки из немецких семей предстают мученицами, у которых нет возможности расправить крылья все зависимости от эпохи. Разве что только в середине XX века героини обретают субъектность. Мужчины в фильме Шилински выступают либо объектами плотского интереса, либо авторами насилия. Гендерный разрыв в правах и возможностях велик и не меняется на протяжении всего фильма.
Время в «Звуке падения» летит стремительно, на смену одной эпохе резко приходит другая. Девочки из 1980-х выглядят иначе, чем девочки из 1940-х, но страдают от тех же разочарований, что и предшественницы. На экране появляются сразу две актрисы из сериала «Мы, дети станции Зоо» о деструктивных подростках из Берлина 1970-х. Леа Дринда и Лена Урцендовски играют девочек из разных эпох, но с одинаковой болью. Обе героини сталкиваются с домашним насилием в его разных формах. Эрика взрослеет в послевоенные годы, увлекается подражанием изувеченному дяде и получает затрещину от отца. Анжелика живет на ферме во времена ГДР, делает успехи в плавании и становится жертвой инцеста.
Кадр из фильма «Звук падения»
Сельский дом в Альтмарке — обитель женской скорби и отравляющего смирения. Отголоски милитаризма, «производственные травмы» у мужчин, растворившиеся в кадре девочки, сальные взгляды дядей и братьев впечатываются в стены, прорастая в них цветами зла. В фермерском доме и окрестностях вечно кто-то умирает, пропадает и сгорает от боли.
«Звук падения» было бы невыносимо смотреть, если бы не внешняя красота картины.
Внутренние терзания, тайные желания и фобии девочек расцветают посреди импрессионистических пейзажей. Невольно вспоминается живописное обрамление драм Джейн Кэмпион: героини ее фильмов тоже страдают от «мужского взгляда», занимаются саморазрушением, но делают это на фоне дивных панорам. Шилински предлагает нам женскую версию «Страданий юного Вертера» и обращает девичество в горькую элегию. Героини ее фильма поразительно искренни, красивы и отчаянны на старомодной пленке.
В начале XX века белокурая девочка Альма (Ханна Хект) задумывается о природе смерти, точно копирует покойную родственницу с фотографии и смотрит зрителю прямо в глаза. Эрика в 1940-х переживает нездорвое, квазиэротическое влечение, которого не стыдится. Травмированная Анжелика из 1980-х и потерявшая мать Кая (Нинель Гейгер) из настоящего, плавают в мутной реке и не боятся заглянуть в лицо смерти.
Кадр из фильма «Звук падения»
«Звук падения» без анестезии режет борозды от прошлого к настоящему в судьбах немецких женщин и вызывает коллективное чувство вины. Монументальная драма, напоминающая семейную сагу, воспринимается тяжело из-за чувствительных тем и внушительного хронометража (2,5 часа). Дискомфортный опыт просмотра компенсируется визуальным совершенством. Маша Шилински изящно балансирует между хоррором о семейных призраках и честной драмой о взрослении в изоляции. В этом году «женский взгляд» еще не был столь откровенно притягательным.
