«Эту эпидемию не спрячешь»: 1 декабря — Всемирный день борьбы со СПИДом
. РБК Life поговорил с экспертами и ВИЧ-положительными людьмиЭпидемия СПИДа в России: реальные данные от экспертов
1 декабря — Всемирный день борьбы со СПИДом. Для России этот день особенно важен, потому что в стране сохраняется высокий уровень распространения вируса иммунодефицита человека, который может привести к развитию СПИДа. По данным Центрального НИИ эпидемиологии Роспотребнадзора, в 2024 году в России выявили 72 361 ВИЧ-позитивный результат, что на 11,9% меньше, чем в 2023-м (82 180). Заболеваемость имеет тенденцию к снижению, но все равно существенно превышает показатели в странах Европы и Северной Америки, отмечают в ведомстве.
Почему десятки тысяч людей ежегодно заражаются ВИЧ в России? Как устроена система помощи? Почему диагноз уже не равен смерти, но все равно создает очень много проблем? Об этом журналист Илья Семенов расспрашивал представителей фонда «Гуманитарное действие» и людей, живущих с ВИЧ.
«У вас будет эпидемия»
Сергей Дугин — один из самых авторитетных специалистов по проблеме ВИЧ в России. Он возглавляет петербургский благотворительный фонд «Гуманитарное действие», который уже более четверти века помогает людям с ВИЧ выявить и принять диагноз, начать лечение и продлить жизнь.
А в середине 1990-х Сергей с женой и сыном жил в одном из самых злачных районов Петербурга, неподалеку от станции метро «Дыбенко» и знаменитого Правобережного рынка, главного на тот момент места распространения наркотиков. Район оставил свой отпечаток: многие знакомые, одноклассники и друзья Сергея погибли вследствие употребления наркотиков как раз в начале-середине 1990-х. После развода эта судьба постигла и его жену. Сергей же начал помогать другим людям справляться с зависимостью: в 1997-м устроился в российское подразделение французской организации «Врачи мира».
Вопрос ВИЧ на тот момент не стоял в Петербурге так остро, как сейчас. Первая волна ужаса перед ним пришлась на конец 1980-х, когда в больницах Элисты и других южных городов вирусом заразили сотни детей. Но по-настоящему широкого распространения эпидемия еще не получила.
«Году в 1997-м в Питер приехала Беатрис Стамбул из «Врачей мира» и говорит: «У вас будет эпидемия ВИЧ-инфекции среди потребителей инъекционных наркотиков, вам надо делать проект помощи», — вспоминает Сергей. — Тогда у нас было тысяч двадцать инфицированных на всю страну, ей никто не поверил. Но проект мы начали. Нас обучали специалисты из Франции, а потом купили первый автобус, и началась работа».
«Поперло так, что ужас»
Автобус — это мобильный пункт помощи уязвимым группам. В нем можно бесплатно сдать экспресс-тест на ВИЧ, гепатит и другие заболевания, а также получить чистые шприцы, средства гигиены и презервативы. Сейчас он работает под эгидой «Гуманитарного действия» и принимает подопечных во всех районах Петербурга, а в конце 1990-х у «Икаруса» «Врачей мира» было всего две остановки возле наркотических хабов — Некрасовского и Правобережного рынков.
Сергей говорит, что в первые годы работы ВИЧ практически не выявлялся. Тогда не было экспресс-тестирования, у подопечных брали кровь из вены, отвозили в Боткинскую больницу, которая сообщала результаты только через неделю. Первые положительные результаты начали появляться примерно в 2000 году. Правда, что делать с зараженными людьми, никто не знал.
«Кроме как за жизнь поговорить, поддержать, сказать, что лекарства будут точно и очень скоро, больше мы ничего не могли, — объясняет Сергей. — В Европе и мире тогда уже почти никто не умирал. Побочек было много, но люди жили».
Первые эффективные антиретровирусные препараты разработали в США в середине 1990-х, и к началу нового века они получили большое распространение. У препаратов было много побочных эффектов, зато они работали: снижали вирусную нагрузку практически до нуля, носитель становился безопасным для окружающих. Передача ВИЧ в развитых странах стала замедляться, а случаи смерти от СПИДа становились все более редкими. В России тогда как раз начался новый виток эпидемии, но терапия не появилась.
Синий автобус — пункт помощи уязвимым группам
«Поперло так, что ужас! Помню, мы приехали в первый раз в Петергоф, под Питером. К нам пришли 17 человек наркопотребителей, и из них у 14 был ВИЧ, — говорит Сергей. — Через год мы запустили еще один автобус, который занимался секс-работницами. Там ситуация была едва ли не хуже: примерно у 70% была ВИЧ-инфекция. У многих был еще и сифилис, и мы начали договариваться с КВД (кожно-венерологический диспансер), сопровождать их в больницы. Так появилась служба сопровождения, которая работает и сейчас».
«Я была хорошей девочкой»
Такой масштаб распространения инфекции внутри группы риска, в данном случае потребителей инъекционных наркотиков, специалисты называют «насыщением». «Насыщение» неизбежно ведет к распространению ВИЧ за пределы этих самых стигматизированных групп, потому что живут они не в вакууме.
Именно так и случилось в начале 2000-х: эпидемия шагнула в мир «обычных» людей. Причем далеко не только в Питере и Москве. Татьяна, например, родилась и до сих пор живет в столице небольшого региона в Центральной России.
«Я была хорошей девочкой, училась на втором курсе института, это 2001 год. Встретила парня, друга общих знакомых, старше меня лет на пять, — рассказывает Татьяна. — Любовь, страсть, стали встречаться, конечно, ни о каком предохранении не было и речи. Он из хорошей обеспеченной семьи, очень положительный».
После первого сексуального контакта Татьяна почувствовала себя плохо — подумала, что простыла. Поднялась температура, бил озноб, ломило тело*. Вскоре все прошло, жизнь продолжилась: институт, романтика, первая любовь.
Примерно через полгода отношений Татьяна поняла, что беременна. Молодой человек воспринял новость в штыки, сказал, что это ее проблемы и она сама должна их решать. Конечно, они расстались. «Мне 20 лет, я беременна, иду делать аборт, сдаю обычные анализы. И после аборта мне приходит «письмо счастья»: «Обратитесь в СПИД-центр», — говорит она.
Уже сильно позже, проанализировав эту историю, Татьяна поняла, что первый же сексуальный опыт привел к заражению. Еще позже выяснилось, что ее молодой человек употреблял наркотики инъекционным способом и вообще-то знал, что у него ВИЧ, но то ли не верил, что это серьезно, то ли уже так ненавидел мир, что ни о чем не думал.
Информации про вирус не было практически никакой. Татьяна вспоминает, что ходила почитать что-нибудь в интернете в компьютерные клубы. Зато самого вируса вокруг нее было сколько угодно.
В середине нулевых от СПИДа умерла лучшая подруга, у нескольких одноклассников тоже выявили ВИЧ. Не все из них живы.
Татьяна же не просто жива, она уже много лет в браке, растит двоих совершенно здоровых детей и — как психолог — помогает начать лечение и принять положительный статус тем, у кого он есть. Правда, сама она оставалась без лечения довольно долго.
«Я пришла в наш Центр СПИД, он тогда только открылся, встала на учет в числе первых 300 пациентов. Но никакой терапии, конечно, не было, мы просто сдавали анализы, врачи следили за течением болезни, и все», — вспоминает она.
* Некоторые люди, заразившиеся ВИЧ-инфекцией, ощущают симптомы простуды: повышение температуры, боль в суставах, увеличение лимфатических узлов.
«Боялась, что умираю»
Терапия ВИЧ-инфекции в России стала более-менее доступной в середине 2000-х, когда стартовал проект «Здоровье». С начала века ВИЧ-активисты проводили масштабные акции по всей стране под лозунгом «Наши смерти — ваш позор», чтобы привлечь внимание к проблеме.
На тот момент в стране было уже больше 370 тыс. человек с диагнозом — это население крупного города вроде Читы или Саранска.
Но получить таблетки, буквально спасающие жизнь, могли далеко не все. Татьяне их впервые прописали и выдали в 2007 году, когда она забеременела. Антиретровирусная терапия позволяет исключить передачу вируса плоду. Так и вышло. А после родов выдавать таблетки перестали. Потому что у Татьяны было «достаточно» иммунных клеток, то есть ВИЧ еще не превратился в СПИД.
«Все начинали примерно с одних позиций, смотрели на уровень CD4**: если меньше 200, назначали терапию. Но на Западе вскоре поняли, что чем раньше ты начинаешь лечение, тем оно будет эффективнее в отношении профилактики и вообще, — объясняет Сергей Дугин. — А у нас эти стандарты достаточно долго держались — если не вписываешься, иди гуляй. Если употребляешь наркотики, сначала избавься от зависимости. Тогда мало знали про ВИЧ-инфекцию».
Об этой ситуации свидетельствует и Светлана, подопечная «Гуманитарного действия». Она, вероятно, заразилась ВИЧ около 2000 года через употребление инъекционных наркотиков, но узнала о своем статусе ближе к концу нулевых, когда попала в места лишения свободы.
«В тюрьме мне терапию не давали, потому что было больше 200 клеток иммунитета. Но я хотела лечиться, — говорит она. — Поэтому, когда вышла, сразу поехала в Центр СПИД. У меня было тогда 300 клеток, но вирусная нагрузка*** была бешеная: несколько миллионов. При этом я себя чувствовала нормально. Просто боялась, что умираю».
Обе женщины добились лечения всеми правдами и неправдами и сейчас продолжают принимать терапию, которая обеспечивает им нормальное состояние иммунитета, позволяет жить. Но всем российским ВИЧ-инфицированным, вне зависимости от количества иммунных клеток и вирусной нагрузки, бесплатная терапия де-факто стала доступна меньше десяти лет назад.
** CD4 — один из видов Т-лимфоцитов — наиболее важных клеток иммунной системы человеческого организма. В нормальном состоянии у человека должно быть около 500–1600 CD4-клеток на 1 куб. мм крови. СПИД диагностируется при снижении количества CD4-клеток ниже 200.
*** Вирусная нагрузка ВИЧ — это количество вирусных частиц (копий РНК) вируса иммунодефицита человека в 1 мл плазмы крови. По ней можно определить степень тяжести инфекции и эффективность лечения. Чем она выше, тем быстрее разрушается иммунная система. Цель терапии — снизить вирусную нагрузку до неопределяемого уровня (<50 копий/мл). При таком уровне риск передачи вируса другим людям сводится к нулю и минимизирует возможность развития оппортунистических заболеваний.
«Найти «потеряшек»
Доступность терапии — вопрос для отдельного разговора. Государственные Центры СПИД, как правило, предоставляют ее на срок не более трех месяцев. С такой периодичностью нужно сдавать анализы, которые позволяют контролировать состояние пациента, и не пропустить опасные тенденции, при необходимости корректировать лечение.
Для многих ВИЧ-инфицированных людей, живущих в отдалении от региональных Центров, это означает долгое и дорогое путешествие, которое не каждому по карману. Доставкой препаратов и работой с пациентами на дому Центры СПИД обычно не занимаются. Это ложится на плечи некоммерческих организаций и активистов, которым тоже не всегда хватает сил и средств.
Тем не менее в последние годы любой человек с ВИЧ все-таки может рассчитывать на бесплатное лечение даже на самой ранней стадии развития инфекции. И это будет достаточно современная терапия — как правило, всего пара таблеток, которые нужно принимать ежедневно на протяжении всей жизни.
Приверженность терапии, то есть регулярный прием препаратов, без пропусков, позволяет снизить уровень вируса в крови до неопределяемого. При таком уровне человек не чувствует никаких особенных проблем со здоровьем и не может передать инфекцию даже при незащищенном половом контакте.
«Приверженность терапии очень важна. Если человек начинает принимать терапию, а потом по какой-то причине делает перерыв, вирус приобретает резистентность к этому виду терапии, — объясняет Сергей Дугин. — А таких людей, которые то пьют, то не пьют, достаточно много, и они могут распространять уже изменившийся вирус, на котором не сработает определенный вид терапии. Поэтому сейчас Центры СПИД прилагают очень много усилий, чтобы найти этих «потеряшек» и вернуть в терапию, предложить им другую схему, которая подойдет».
«Тестировать всех подряд»
Несмотря на положительные изменения в терапии, вирус в России продолжает распространяться ударными темпами — по количеству вновь выявляемых людей с ВИЧ на тысячу жителей страна занимает первое место в Европе. Менее года назад руководитель специализированного научно-исследовательского отдела эпидемиологии и профилактики СПИД ЦНИИ эпидемиологии Роспотребнадзора Вадим Покровский говорил, что ежегодно ВИЧ выявляют примерно у 60 тыс. россиян.
По его словам, в общей сложности в России живут примерно 1,2 млн ВИЧ-инфицированных людей. По данным Покровского, за последние 38 лет от заболеваний, связанных с ВИЧ, умерли полмиллиона человек. По численности это как население Кемерово или Томска.
И даже эти показатели многие эксперты считают заниженными. Проблема в том, что в последние годы все меньше и меньше тестирований приходится на людей из уязвимых групп — наркопотребителей, секс-работниц и мужчин, практикующих секс с мужчинами (в России признано экстремистским и запрещено «международное общественное движение ЛГБТ»).
«Бесполезно тестировать всех подряд или там подростков в вузах — результата не будет, — говорит Сергей Дугин. — Нужно работать с уязвимыми группами, тестировать там, где эта инфекция гипотетически есть, развивать профилактику там, где она нужна, помогать людям дойти до СПИД-центра и получить лечение».
Именно такой работой занимается «Гуманитарное действие» и многие другие российские благотворительные организации. Но и они, и государственные центры СПИД прямо сейчас столкнулись с новой угрозой. По словам Сергея Дугина, еще на прошлогодней Международной научно-практической конференции по вопросам противодействия инфекционным заболеваниям эксперты отмечали, что ситуация с ВИЧ обострится к концу текущего десятилетия настолько, что «эту эпидемию не спрячешь».
«Потом они все идут домой»
Новая угроза — это новые психоактивные вещества, получившие широкое распространение в России в последнее десятилетие. Они породили и новую уязвимую группу — подростков и очень молодых людей, которые не только употребляют наркотики, но и ведут беспорядочную половую жизнь. И эта группа, в отличие от инъекционных наркопотребителей конца 1990-х не изолирована от общества, а во многом интегрирована в него, особенно на первом этапе употребления.
«Это групповой наркотик, употребляют его обычно по пять—семь человек. Начинается марафон, потом — так называемый химсекс, — рассказывает Сергей Дугин. — Ни о каких презервативах там речи уже, конечно, не идет! Люди забывают, как их звать, — какие презервативы?! А потом они все идут домой. Причем многих дома ждут партнеры».
По словам Дугина, потребители современных синтетических психоактивных веществ часто не знают, что у них есть ВИЧ, а если и узнают, не склонны идти в СПИД-центр, собирать документы, проходить обследования и начинать терапию. А значит, могут заражать других людей.
Сегодняшним наркопотребителям прежде всего требуется сложная и длительная реабилитация, успех которой всегда под большим вопросом. Как привлечь их к лечению и реабилитации, пока не знает практически никто, даже «Гуманитарное действие», которое работает с уязвимыми группами около 30 лет.
Микроавтобус, также исполняющий функцию пункта помощи
«Мы собирали группу из 40 человек, потребителей современной химии — синтетических катинонов, два года работали с ними целой командой психиатров и наркологов, равных консультантов. Успешных случаев, когда люди перестали употреблять, всего четыре, то есть 10%. И это еще неплохой результат, — говорит Сергей Дугин. — Зачастую процесс разрушения мозга уже необратимый, если человек был «на системе», то дальше всю жизнь будет сидеть на антидепрессантах. То есть целый пласт молодежи уже просто выкошен».
В ситуации с ВИЧ многое изменилось с начала 2000-х и уж тем более с конца 1980-х. Но проблема все еще здесь и даже рекомендации остаются прежними: держаться подальше от наркотиков и секс-услуг, использовать презервативы и периодически, раз в полгода-год, проводить тестирование на ВИЧ. Сейчас это быстро и бесплатно. А если результат окажется положительным, помнить, что лечение есть и ВИЧ уже давно не равен смерти. Нужно просто прийти в ближайший Центр СПИД.
Оформить посильное регулярное пожертвование в пользу «Гуманитарного действия» или поддержать любую другую благотворительную ВИЧ-сервисную организацию. Им сейчас сложно как никогда, но именно они ведут борьбу с эпидемией на переднем крае — там, где вирус распространяется особенно быстро.
